Цена Империи - Страница 124

124

Начальник префектуры охраны Секст Габиний Оптимиан был действительно очень недоволен, когда ему пришлось покинуть цирк.

Когда перед ним предстал (уже одетый, а не голый) задержанный кентурион, префект Габиний не стал скрывать своего недовольства. Несколько минут он злобно поносил и своих подчиненных, и префекта ауксилариев, который лезет не в свое дело. Потом, выговорившись, поинтересовался, к какому легиону приписаны вспомогательные войска, подчиненные Коршунову.

– К Одиннадцатому Клавдиеву, – буркнул Алексей. – Это выбито на моем кольце.

– Поглядим. – Начальник вигилов поднес к глазам золотое колечко. – К Одиннадцатому, значит? А кто твой легат?

– Префект, – поправил Коршунов. – Префект легиона Геннадий Павел, личный друг богоравного Августа Максимина… И мой тоже, – добавил он для авторитетности. – Префект Геннадий будет очень недоволен, если ты немедленно не освободишь меня и моего человека!

– Ах вот как! – Глаза префекта Габиния вспыхнули. – Значит, префект Геннадий будет очень недоволен? – произнес он совершенно другим, вкрадчивым голосом. – Он действительно твой друг?

– Мой лучший друг! – подчеркнул Коршунов. – Имей это в виду и не забывай!

– Я ничего не забываю, варвар ! – Вголосе Габиния проявилась нотка торжества. – Опцион! Видишь этого варвара, похитившего у кого-то золотой перстень кентуриона? Суньте его в самую вонючую яму и держите там, пока у меня не найдется время выяснить, кто он и каковы его преступления!

– Ты с ума сошел! – воскликнул Коршунов, но Габиний уже покидал префектуру.

Через полминуты он уже плюхнулся в носилки и скомандовал рабам:

– В цирк Флавиев! Бегом!

Черепанов прибыл в префектуру порядка через час после отбытия ее начальника. Прибыл вместе с двумя адвокатами. Разговаривал с ним помощник префекта, тот самый толстяк, который допрашивал Коршунова.

Да, признал субпрефект, сегодня задержали шайку христиан… Да, среди них был некто, утверждавший, что он – кентурион. Где он? В яме. По личному распоряжению господина префекта. Нет, выпустить его немедленно никак невозможно. Это сделать может только господин префект, более никто… И не надо на него, субпрефекта, кричать. Он строго следует букве закона, и присутствующие здесь юристы могут это подтвердить…

Юристы мялись… Знали, что положения закона работают исключительно против интересов клиента, а терять солидный гонорар очень не хотелось.

– Значит, никто, кроме господина префекта? – с угрозой проговорил Черепанов. – Ну смотри, жирная крыса, я тебя предупредил!

Субпрефект только пожал плечами. Он действовал по закону и в присутствии дюжины вегилов чувствовал себя в полной безопасности.

Разъяренный Черепанов вылетел из префектуры. Он очень жалел, что не прихватил с собой десятка два Коршуновских готов.

– Можно обратиться к претору… – промямлил один из юристов. – Мы могли бы… Только претор сейчас наверняка…

– Пошли вон! – рявкнул Черепанов, взлетая в седло. – Без чернильниц обойдусь!

И поскакал к палатину.

Ничего, скоро он покажет гнилой столичной шушере, что бывает, когда трогают армию …

После его ухода субпрефект вызвал дежурного опциона «бодрствующих».

– Вызови-ка сюда пару кентурий, – сказал он. – Этот Максиминов дикарь просто так не отвяжется.

– Может, лучше отдать того кентуриона? – предложил дежурный. – Еще навлечем на себя гнев Августа…

– Август – в Германии, – сказал субпрефект. – А секст Габиний – в Риме. Ты, главное, думай, чтобы его гнев не навлечь!

И опцион отправился выполнять распоряжение.

Геннадий Черепанов вернулся через полтора часа. С двумя десятками Коршуновских готов во главе с Ахвизрой и двумя контуберниями преторианской гвардии под командой трибуна, высокого и совсем юного.

Вегилы, возглавляемые (если можно применить это слово к тому, кто держался позади) субпрефектом, их уже ждали.

– Не пущу! – заявил субпрефект.

Учитывая десятикратное численное превосходство «бодрствующих», он мог себе позволить такое заявление.

– Можно, я его зарежу? – хищно оскалясь, поинтересовался Ахвизра.

– Не сейчас, – сказал Черепанов. – Учти, толстяк, я тебя запомнил. И он – тоже.

– Не пугай! – фыркнул субпрефект. – Все равно не пущу!

– Меня тоже не пустишь? – спросил, шагнув вперед, командир преторианцев.

Субпрефект открыл рот, чтобы высказать свое отношение и к юному трибуну, и к гвардии вообще: вегилы и преторианцы в последнее время не очень ладили, поскольку не ладило их руководство… Но пренебрежительные слова застряли у субпрефекта в горле, потому что он узнал «трибуна».

– Э-э-э… Нет, конечно, нет, богоравный доминус! Эй, вы, а ну посторонитесь!

– Это ни к чему, – надменно бросил Максимин-младший. – Живо приведите сюда кентуриона Алексия…

– …И его человека, – подсказал Черепанов.

– И его человека!

– Слушаю, Цезарь! Немедленно, Цезарь! – воскликнул субпрефект и тут же напустился на вегилов: – Ну что вы стоите, олухи! Бегом!!!

– Эх, давненько я в яме не сиживал, – проговорил Коршунов, когда они расстались с Максимином-младшим, вернее, когда Максимин-младший, выслушав подобающие изъявления благодарности, их покинул. – Как там Настя, в порядке?

– В полном.

– Тогда в бани! Красный, ты как насчет бань? Или опять скажешь, что только позавчера мылся?

Четырнадцатого июля, на следующий день после окончания Аполлоновых игр, Секст Габиний Оптимиан был вызван во дворец.

124